The Girl Who Creates Galaxies
Вчера вместо того, чтобы спокойно уйти спать, на меня напало вдохновение и взяло в плен. Так сказать, второй час ночи, а я писатель. Я, конечно, криворукий писатель, сюжет и его развитие описывать не имею, хоть ты меня тресни. Не один десяток произведение было начато, а потом благополучно заброшено, поэтому с сюжетными вещами я завязала. Поэтому я перекочевала в жанр "вот это бред, честное слово" в номинацию "за что?!".
Еще я знаю, что у флэшек и жестких дисков есть особенность ломаться, поэтому для сохранности выложу это здесь.
Друзья.
Она:
Это была первая ночь, когда он не ночевал дома. Впервые ровно в час ночи она не услышала звук ключа в замочной скважине и его легкие шаги по паркету коридора. Она не могла уснуть. Она считала звезды на печальном иссиня-черном небе этой одинокой холодной ночи. Она не могла понять, почему она не может уснуть. Почему все мысли приводят ее к пустой кровати в его комнате. Она нервно ворочалась с бока на бок, она скинула одеяло, в порыве отчаяния встала и распахнула настежь окно. Ночной ветер раскидал бумаги со стола по комнате. Она смотрела на уснувший город, ветер гонял осеннюю листву по безлюдному переулку. Она стояла и считала удары стрелок, эти удары эхом отдавались у нее в груди, в унисон им стучало сердце. «Где он?» - впервые этот вопрос пронесся в ее голове. Все эти 214 дней с того момента, как она переступила порог этой маленькой и уютной квартирки в тихом переулке, он спал в соседней комнате. А она так часто просыпалась по ночам и думала, что вот уже столько дней ей хотелось выбежать из своей комнаты, броситься к нему, упасть на его кровать, прижаться к нему, закрывая глаза. Вот уже 214 дней она закусывала нижнюю губу до крови и пыталась уснуть, еле улавливая его мерное дыхание за стеной. Теперь же эта комната стала клеткой, камерой пыток. Холодные стены, холодная кровать, распахнутое настежь окно и фото, которое она прячет под подушкой. Фото какого-то солнечного дня июня, где за улыбками невозможно разглядеть, как ее сердце взрывалось на части, когда он первый раз в жизни слегка коснулся ее щеки своими губами. Этот какой-то день июня окончательно сломал ее прежний мир. Теперь же она чувствовала, что ее новый мир медленно рушится. Она не успела. Она столько раз хотела рассказать ему правду, но она так боялась его потерять, ведь они были просто друзьями. Этот страх всегда побеждал, заставлял ее давиться словами, плакать, звонить по вечерам подруге и, севшим голосом, говорить, что она сходит с ума. Она навзрыд повторяла его имя, вслух убеждая саму себя, что они просто друзья, что она не имела права. На что подруга в очередной раз печальным голосом говорила, что это ее судьба.
Отчаяние нарастало как снежный ком, и оно обещало раздавить ее хрупкий мир, который она прятала от всех, даже от самой себя. Она хотела схватить телефон и обзвонить всех его друзей, чтобы узнать, что с ним. Она была готова, чтобы все узнали, что она не может уснуть этой ночью, потому что он не спит в соседней комнате. Она была готова на это, но ей никогда не хватило бы смелости набрать всего один нужный номер – его. Она не выдержала всех этих мыслей, слеза скатилась по ее чуть бледной щеке. Она вышла из комнаты и направилась на кухню. Темнота и тишина квартиры пугали ее. Она дрожащей рукой включила свет. На столе стояло два кружки с травяным чаем. Она так и не дождалась его в этот вечер, а ведь она была почти готова все ему рассказать. Она налила ледяной воды в стакан, но она была горькой на вкус, вода осталась бы горькой и после 10 ложек сахара. Это горчило одиночество. Она перевернула всю аптечку в поисках таблеток, но от любви не существовало лекарств, как не было таблеток и от одиночества. Она взяла в руки его кружку с холодным травяным чаем, но она обжигала ее руки. Она вышла из кухни и направилась в его комнату. Она открыла дверь и, не включая свет, легла на его кровать. В ее усталой памяти всплыл тот день, когда он лежал на этой кровати с температурой и простудой, а она проснулась в два ночи от его кашля. Она заварила чай с молоком и медом, принесла ему на подносе, а потом просидела с ним до утра, рассказывая сказки, которые помнила с детства. Она так и уснула, сидя в кресле. Наутро она проснулась в своей постели, он бережно принес ее туда утром, когда уходил на работу. Еще он оставил на холодильнике под магнитом записку, в которой была всего одна фраза «Ужинай одна, я буду поздно. К.». Он написал это так, как будто бы они хоть раз ужинали вместе. Он всегда приходил домой не раньше часа ночи, а по утрам уходил очень рано. Она видела его редко, она могла сосчитать все минуты, проведенные вместе.
Когда 214 дней назад, она впервые засыпала в этой квартире, она не думала, что порой это так сложно – просто быть другом. Теперь же она понимала, что больше не сможет. Она собрала свои вещи. В последний раз заварила ему кружку травяного чая и оставила на столе, положив рядом ту самую записку. Она в последний раз заглянула в его комнату. Она подумала, что это конец. Она, конечно же, не знала про фото какого-то солнечного дня июня, где за улыбками невозможно разглядеть, как ее сердце взрывалось на части, когда он впервые раз в жизни слегка коснулся ее щеки своими губами, которое он хранил в своей любимой книге. Тогда она так многого не знала…
За окном занимался рассвет, но она больше не замечала его красоты. Она встречала его сотни раз, слушая как он, тихо напевая, собирается на работу. Она мечтала, что однажды они встретят рассвет вместе, она покажет ему, как прекрасен утренний Лондон, как солнечный свет медленно разливается по комнате в причудливом танце. Теперь в ее глазах была только грусть. Монохромное утро. Ровно шесть часов. Закрывая входную дверь, она дважды уронила ключи, слезы и дрожь в пальцах никак не давали ей шанса сделать прощание короче. Она взглянула на дверь, смахнула слезы и, подняв воротник, уходила, чтобы больше никогда не вернуться в квартиру, которую она так и не научилась называть «их квартирой», хотя прошло 214 дней. Она уходила, и всего десять ударов секундной стрелки и приехавшее вовремя такси не дали ей шанса осуществить мечту и встретить этот рассвет вместе с ним. Друзья…
Он:
Это была первая ночь, когда он не нашел в себе сил идти домой. Он знал, что она ждет его, хотя она никогда ему об этом не говорила. Он знал, что она не спит и считает звезды. Вот уже 214 дней с того дня, как она впервые переступила порог его маленькой и уютной квартирки в тихом переулке. Вот уже 214 дней он лежал и ждал, когда же она выбежит из своей комнаты, бросится к нему, упадет на его кровать, прижмется к нему, закрывая глаза. Вот уже 214 дней он закусывал нижнюю губу до крови и пытался уснуть, еле улавливая ее мерное дыхание за стеной. Он вспоминал ту ночь, когда она пришла домой под утро. Он помнил, что часы пробили 4 утра, когда он услышал долгожданный звук ключей в замке. Потом она аккуратно открыла дверь квартиры, сняла каблуки, чтобы не разбудить его посторонним шумом, и прокралась в ванную комнату. Она старалась не потревожить его сон, он она не знала, что он не спал. Это была самая долгая ночь в его жизни. Он хотел обзвонить всех ее подруг, чтобы узнать, где она. Он был готов, чтобы все узнали, что он не может спать, когда ее нет в соседней комнате. Он был готов на это, но ему бы никогда не хватило смелости, чтобы набрать всего один нужный номер – ее. Он не выдержал всех этих мыслей и направился в паб. Темнота и тишина ночных улиц пугали его. Он позвонил другу, он сказал, в каком пабе будет и дрожащей рукой отключил телефон. Он медленно шел, слушая шелест листьев под ногами, он вспомнил тот день, когда он лежал с температурой и простудой, а она проснулась в два ночи от его кашля. Она заварила чай с молоком и медом, принесла ему на подносе, а потом просидела с ним до утра, рассказывая сказки, которые помнила с детства. Она так и уснула, сидя в кресле. Наутро он бережно принес ее в ее комнату. Еще он оставил на холодильнике под магнитом записку, в которой была всего одна фраза «Ужинай одна, я буду поздно. К.». Он написал это так, как будто бы они хоть раз ужинали вместе. Он всегда приходил домой не раньше часа ночи, а по утрам уходил очень рано. Он видел ее редко, он мог сосчитать все минуты, проведенные вместе. Он вспомнил то фото, которое прятал в своей любимой книге. Фото какого-то солнечного дня июня, где за улыбками невозможно разглядеть, как его сердце взрывалось на части, когда он первый раз в жизни слегка коснулся ее щеки своими губами. Этот какой-то день июня окончательно сломал его прежний мир. Теперь же он чувствовал, что его новый мир не проживет и дня без нее. Тогда он не знал, что не успел. Он столько раз хотел рассказать ей правду, но он так боялась ее потерять, ведь они были просто друзьями. Этот страх всегда побеждал, заставлял его давиться словами, прятать глаза, проводить вечера с друзьями в пабе и, севшим голосом, говорить им, что он сходит с ума. Он тысячи раз повторял ее имя, вслух убеждая самого себя, что они просто друзья, что он не имел права. На что друзья в очередной раз печальным голосом говорили, что это его судьба.
Когда 214 дней назад, она впервые засыпала в этой квартире, он не думал, что порой это так сложно – просто быть другом. Теперь же он понимал, что больше не сможет. Приходя домой каждый вечер, он выпивал холодный травяной чай, который она заваривала для него, и кружка всегда согревала его руки. Он часто заглядывал в ее комнату, когда ее нет. Из окна ее комнаты рассвет казался ему в сотни раз красивее. Он сидел за угловым столиком в пабе, часы стремились к отметке в шесть утра. Он подумал, что прошло уже 214 дней, а она так и не смогла научиться назвать его квартиру «их квартирой». Она. Она. Она. Все замыкалось на ней. Он расплатился и вышел из паба. Он поднял воротник, взглянул на небо. Занимался рассвет, и он увидел его во всей красе. Он впервые понял, что уже давно мечтал встретить его с ней, чтобы показать, как прекрасен утренний Лондон, и как солнечный свет медленно разливается в причудливом танце. Он поймал такси, он направился в «их квартиру». Он так отчаянно хотел, чтобы она выбежала его встречать, крепко обняла и уткнулась носом в шею. Он не знал, что уже опоздал. Расплатившись с таксистом, он быстро вбежал на четвертый этаж, он распахнул двери, но вместо нее его встретила пустота и тишина, даже воздух вдруг стал горьким на вкус. Это горчило одиночество. Он бросился в ее комнату. Она была пуста. Он начал переворачивать все вверх дном, он нашел то фото, которое она хранила под подушкой.
Переведя дыхание, он вышел из комнаты и направился на кухню. Он дрожащей рукой включил свет. На столе стояла кружка с травяным чаем. Он перевернул всю аптечку в поисках таблеток, но от любви не существовало лекарств, как не было таблеток и от одиночества. Он взяла в руки кружку с холодным чаем, но она больше не согревала его руки. Рассвет во всей красе пылал за окном, но он больше не замечал его красоты. Он стоял и считал удары стрелок, эти удары эхом отдавались у него в груди, в унисон им стучало сердце. «Где она?» - впервые этот вопрос пронесся в ее голове, но никто уже не мог дать ответа на него. Друзья…
И еще к огромной моей радости Jason снова радует красивейшими фотографиями. Особенно зацепили фото Лондона, что не удивительно.
Еще я знаю, что у флэшек и жестких дисков есть особенность ломаться, поэтому для сохранности выложу это здесь.
Друзья.
Друзья
Она:
Это была первая ночь, когда он не ночевал дома. Впервые ровно в час ночи она не услышала звук ключа в замочной скважине и его легкие шаги по паркету коридора. Она не могла уснуть. Она считала звезды на печальном иссиня-черном небе этой одинокой холодной ночи. Она не могла понять, почему она не может уснуть. Почему все мысли приводят ее к пустой кровати в его комнате. Она нервно ворочалась с бока на бок, она скинула одеяло, в порыве отчаяния встала и распахнула настежь окно. Ночной ветер раскидал бумаги со стола по комнате. Она смотрела на уснувший город, ветер гонял осеннюю листву по безлюдному переулку. Она стояла и считала удары стрелок, эти удары эхом отдавались у нее в груди, в унисон им стучало сердце. «Где он?» - впервые этот вопрос пронесся в ее голове. Все эти 214 дней с того момента, как она переступила порог этой маленькой и уютной квартирки в тихом переулке, он спал в соседней комнате. А она так часто просыпалась по ночам и думала, что вот уже столько дней ей хотелось выбежать из своей комнаты, броситься к нему, упасть на его кровать, прижаться к нему, закрывая глаза. Вот уже 214 дней она закусывала нижнюю губу до крови и пыталась уснуть, еле улавливая его мерное дыхание за стеной. Теперь же эта комната стала клеткой, камерой пыток. Холодные стены, холодная кровать, распахнутое настежь окно и фото, которое она прячет под подушкой. Фото какого-то солнечного дня июня, где за улыбками невозможно разглядеть, как ее сердце взрывалось на части, когда он первый раз в жизни слегка коснулся ее щеки своими губами. Этот какой-то день июня окончательно сломал ее прежний мир. Теперь же она чувствовала, что ее новый мир медленно рушится. Она не успела. Она столько раз хотела рассказать ему правду, но она так боялась его потерять, ведь они были просто друзьями. Этот страх всегда побеждал, заставлял ее давиться словами, плакать, звонить по вечерам подруге и, севшим голосом, говорить, что она сходит с ума. Она навзрыд повторяла его имя, вслух убеждая саму себя, что они просто друзья, что она не имела права. На что подруга в очередной раз печальным голосом говорила, что это ее судьба.
Отчаяние нарастало как снежный ком, и оно обещало раздавить ее хрупкий мир, который она прятала от всех, даже от самой себя. Она хотела схватить телефон и обзвонить всех его друзей, чтобы узнать, что с ним. Она была готова, чтобы все узнали, что она не может уснуть этой ночью, потому что он не спит в соседней комнате. Она была готова на это, но ей никогда не хватило бы смелости набрать всего один нужный номер – его. Она не выдержала всех этих мыслей, слеза скатилась по ее чуть бледной щеке. Она вышла из комнаты и направилась на кухню. Темнота и тишина квартиры пугали ее. Она дрожащей рукой включила свет. На столе стояло два кружки с травяным чаем. Она так и не дождалась его в этот вечер, а ведь она была почти готова все ему рассказать. Она налила ледяной воды в стакан, но она была горькой на вкус, вода осталась бы горькой и после 10 ложек сахара. Это горчило одиночество. Она перевернула всю аптечку в поисках таблеток, но от любви не существовало лекарств, как не было таблеток и от одиночества. Она взяла в руки его кружку с холодным травяным чаем, но она обжигала ее руки. Она вышла из кухни и направилась в его комнату. Она открыла дверь и, не включая свет, легла на его кровать. В ее усталой памяти всплыл тот день, когда он лежал на этой кровати с температурой и простудой, а она проснулась в два ночи от его кашля. Она заварила чай с молоком и медом, принесла ему на подносе, а потом просидела с ним до утра, рассказывая сказки, которые помнила с детства. Она так и уснула, сидя в кресле. Наутро она проснулась в своей постели, он бережно принес ее туда утром, когда уходил на работу. Еще он оставил на холодильнике под магнитом записку, в которой была всего одна фраза «Ужинай одна, я буду поздно. К.». Он написал это так, как будто бы они хоть раз ужинали вместе. Он всегда приходил домой не раньше часа ночи, а по утрам уходил очень рано. Она видела его редко, она могла сосчитать все минуты, проведенные вместе.
Когда 214 дней назад, она впервые засыпала в этой квартире, она не думала, что порой это так сложно – просто быть другом. Теперь же она понимала, что больше не сможет. Она собрала свои вещи. В последний раз заварила ему кружку травяного чая и оставила на столе, положив рядом ту самую записку. Она в последний раз заглянула в его комнату. Она подумала, что это конец. Она, конечно же, не знала про фото какого-то солнечного дня июня, где за улыбками невозможно разглядеть, как ее сердце взрывалось на части, когда он впервые раз в жизни слегка коснулся ее щеки своими губами, которое он хранил в своей любимой книге. Тогда она так многого не знала…
За окном занимался рассвет, но она больше не замечала его красоты. Она встречала его сотни раз, слушая как он, тихо напевая, собирается на работу. Она мечтала, что однажды они встретят рассвет вместе, она покажет ему, как прекрасен утренний Лондон, как солнечный свет медленно разливается по комнате в причудливом танце. Теперь в ее глазах была только грусть. Монохромное утро. Ровно шесть часов. Закрывая входную дверь, она дважды уронила ключи, слезы и дрожь в пальцах никак не давали ей шанса сделать прощание короче. Она взглянула на дверь, смахнула слезы и, подняв воротник, уходила, чтобы больше никогда не вернуться в квартиру, которую она так и не научилась называть «их квартирой», хотя прошло 214 дней. Она уходила, и всего десять ударов секундной стрелки и приехавшее вовремя такси не дали ей шанса осуществить мечту и встретить этот рассвет вместе с ним. Друзья…
Он:
Это была первая ночь, когда он не нашел в себе сил идти домой. Он знал, что она ждет его, хотя она никогда ему об этом не говорила. Он знал, что она не спит и считает звезды. Вот уже 214 дней с того дня, как она впервые переступила порог его маленькой и уютной квартирки в тихом переулке. Вот уже 214 дней он лежал и ждал, когда же она выбежит из своей комнаты, бросится к нему, упадет на его кровать, прижмется к нему, закрывая глаза. Вот уже 214 дней он закусывал нижнюю губу до крови и пытался уснуть, еле улавливая ее мерное дыхание за стеной. Он вспоминал ту ночь, когда она пришла домой под утро. Он помнил, что часы пробили 4 утра, когда он услышал долгожданный звук ключей в замке. Потом она аккуратно открыла дверь квартиры, сняла каблуки, чтобы не разбудить его посторонним шумом, и прокралась в ванную комнату. Она старалась не потревожить его сон, он она не знала, что он не спал. Это была самая долгая ночь в его жизни. Он хотел обзвонить всех ее подруг, чтобы узнать, где она. Он был готов, чтобы все узнали, что он не может спать, когда ее нет в соседней комнате. Он был готов на это, но ему бы никогда не хватило смелости, чтобы набрать всего один нужный номер – ее. Он не выдержал всех этих мыслей и направился в паб. Темнота и тишина ночных улиц пугали его. Он позвонил другу, он сказал, в каком пабе будет и дрожащей рукой отключил телефон. Он медленно шел, слушая шелест листьев под ногами, он вспомнил тот день, когда он лежал с температурой и простудой, а она проснулась в два ночи от его кашля. Она заварила чай с молоком и медом, принесла ему на подносе, а потом просидела с ним до утра, рассказывая сказки, которые помнила с детства. Она так и уснула, сидя в кресле. Наутро он бережно принес ее в ее комнату. Еще он оставил на холодильнике под магнитом записку, в которой была всего одна фраза «Ужинай одна, я буду поздно. К.». Он написал это так, как будто бы они хоть раз ужинали вместе. Он всегда приходил домой не раньше часа ночи, а по утрам уходил очень рано. Он видел ее редко, он мог сосчитать все минуты, проведенные вместе. Он вспомнил то фото, которое прятал в своей любимой книге. Фото какого-то солнечного дня июня, где за улыбками невозможно разглядеть, как его сердце взрывалось на части, когда он первый раз в жизни слегка коснулся ее щеки своими губами. Этот какой-то день июня окончательно сломал его прежний мир. Теперь же он чувствовал, что его новый мир не проживет и дня без нее. Тогда он не знал, что не успел. Он столько раз хотел рассказать ей правду, но он так боялась ее потерять, ведь они были просто друзьями. Этот страх всегда побеждал, заставлял его давиться словами, прятать глаза, проводить вечера с друзьями в пабе и, севшим голосом, говорить им, что он сходит с ума. Он тысячи раз повторял ее имя, вслух убеждая самого себя, что они просто друзья, что он не имел права. На что друзья в очередной раз печальным голосом говорили, что это его судьба.
Когда 214 дней назад, она впервые засыпала в этой квартире, он не думал, что порой это так сложно – просто быть другом. Теперь же он понимал, что больше не сможет. Приходя домой каждый вечер, он выпивал холодный травяной чай, который она заваривала для него, и кружка всегда согревала его руки. Он часто заглядывал в ее комнату, когда ее нет. Из окна ее комнаты рассвет казался ему в сотни раз красивее. Он сидел за угловым столиком в пабе, часы стремились к отметке в шесть утра. Он подумал, что прошло уже 214 дней, а она так и не смогла научиться назвать его квартиру «их квартирой». Она. Она. Она. Все замыкалось на ней. Он расплатился и вышел из паба. Он поднял воротник, взглянул на небо. Занимался рассвет, и он увидел его во всей красе. Он впервые понял, что уже давно мечтал встретить его с ней, чтобы показать, как прекрасен утренний Лондон, и как солнечный свет медленно разливается в причудливом танце. Он поймал такси, он направился в «их квартиру». Он так отчаянно хотел, чтобы она выбежала его встречать, крепко обняла и уткнулась носом в шею. Он не знал, что уже опоздал. Расплатившись с таксистом, он быстро вбежал на четвертый этаж, он распахнул двери, но вместо нее его встретила пустота и тишина, даже воздух вдруг стал горьким на вкус. Это горчило одиночество. Он бросился в ее комнату. Она была пуста. Он начал переворачивать все вверх дном, он нашел то фото, которое она хранила под подушкой.
Переведя дыхание, он вышел из комнаты и направился на кухню. Он дрожащей рукой включил свет. На столе стояла кружка с травяным чаем. Он перевернул всю аптечку в поисках таблеток, но от любви не существовало лекарств, как не было таблеток и от одиночества. Он взяла в руки кружку с холодным чаем, но она больше не согревала его руки. Рассвет во всей красе пылал за окном, но он больше не замечал его красоты. Он стоял и считал удары стрелок, эти удары эхом отдавались у него в груди, в унисон им стучало сердце. «Где она?» - впервые этот вопрос пронесся в ее голове, но никто уже не мог дать ответа на него. Друзья…
И еще к огромной моей радости Jason снова радует красивейшими фотографиями. Особенно зацепили фото Лондона, что не удивительно.
@музыка: Toploader - Sound og your soul
@настроение: дождливое, в унисон погоде