Семейный воскресный ужин. Одна из немногих традиций, за которые я еще борюсь и пока что побеждаю. По радио играла партия из мюзикла "Отверженные". Я взглянула в окно. Там уже смеркалось. Медленно падающий снег создал впечатления какой-то сказочности происходящего, я как будто провалилась куда-то в совсем другой мир, из которого меня вернул серьезный голос мамы с просьбой "включиться обратно". А я была переполнена этой музыкой и восхищением от плавного танца снега, на моих зрачках отражался свет первых уличных фонарей, и на меня нахлынуло ощущение, что этот снег падает где-то совсем в другой стране, а я вижу его за тысячи километров. Потрескавшиеся губы жгло от соли, я посмотрела в потолок, пытаясь скрыть слезы. За столом воцарилось молчание, лишь только мое "Какая красивая музыка" отдалось от стен и мебели усталым эхом, а затем потонуло в трогательности этого момента. Никто из присутствующих не разделил его со мной. Я смахнула салфеткой грусть с кончиков ресниц и налила себе травяного чая - моего универсального лекарства от отчаяния.
На часах было около 7 вечера, но на других моих часах было только 11 утра. Я сказала про себя "Доброе утро", я сделала это так, как делала уже давно. А потом время снова понеслось куда-то вдаль, и от этого стало не по себе. Я так хотела взять и сказать вслух все, что накопилось на душе. Рассказать всю правду, все свои мечты и страхи, сказать, что рассвет не красный, а усталый и со вкусом холодного чая, и что ночь не черная, а бархатная и величественная, что снег - это Эйнауди и мягкость пледа, а октябрь - это голос Боно и горячий шоколад. Мне так хотелось сказать, что мне настолько тесно в этом городе, что я теряюсь в нем каждый раз, стоит мне выйти в центр, и что мне не хватает любви, нежности и заботы, что я почти не сплю по ночам и что мне нужно, чтобы меня иногда обнимали.
Но каждый раз, когда я пытаюсь это сделать, у меня перехватывает дыхание, я забываю слова, я попадаю в какой-то вакуум. Может быть только это состоянии спасает меня от этого глупого поступка. Ведь каждый раз, когда я делала это раньше, я слышала, как через минуту за моей спиной захлопывается дверь, и я остаюсь один на один с собой в темной комнате, где-то между последним днем августа и днем, когда все наладится. Вот только август давно закончился, а день "когда все наладится" никак не хочет наступать.